Нью фик!

Название: Любовь нечаянно нагрянет.

Автор: TaniaS

Бета: Kurz und gut

Рейтинг: PG-13

Пейринг: Дживс/Вустер

Жанр: флафф

Дисклаймер: все права на персонажей принадлежат П. Г. Вудхаусу

Саммари: Берти осенило

Размер: мини

Предупреждение: слеш

П/а: Простите, я не хотела. Это все весна.

Знаете, бывает так: лежишь с утра в кровати, и тут как будто что-то ударяет тебе в голову. Идея, мысль, осознание.

Тем утром я лежал в своей кровати и думал о Дживсе. Сначала о том, что он задерживается со своим утренним подносом. Потом о том, как хорошо было вчера зайти к нему на кухню и поболтать о пустяках за чашкой какао и о том, что болтал в основном я, а Дживс просто слушал и еле заметно улыбался. Думал, что даже мои горячо любимые тетушки не способны слушать мою болтовню более получаса, а он слушал. Затем я думал о том, какие у него широкие плечи и красивая, прямая спина, о том, как ловко он управляется с домашними делами и как изящно двигаются его руки, протирающие пыль.

И тут меня как ударило. Я широко открыл глаза и уставился в окно, на восходящее над Лондоном солнце.

Я люблю Дживса. Люблю теплые глаза, люблю сильные, изящные руки, люблю сдержанные покашливания. Люблю, как Гасси тритонов, люблю, как Мадлен ромашковых зайцев, люблю, как Таппи филе куропатки. И.

Ну в общем, вы поняли, что старина Бертрам влюбился в своего камердинера, как нежная барышня в трепетного юношу.

И в тот момент, когда меня озарило, в комнату как всегда бесшумно вплыл Дживс. Мой идеальный Дживс. Я широко улыбнулся и пожелал ему доброго утра.

- Доброе утро, сэр. - Он немного удивился, но все же слегка улыбнулся мне в ответ.

***

Позавтракав, я решил, что мне стоит прогуляться и подумать. Думаю, это открытие стоило того, чтобы его обдумать, поэтому в "Трутни" я не пошел. В этом клубе думать о чем либо совершенно невозможно- тебя тут же захватывает водоворот друзей и знакомых, их радости и горести, проблемы и всякие пустяки. Поэтому любимый клуб был мной категорически отвергнут.

Я направился в ближайший парк и сел там на первую попавшуюся скамейку и, глубоко вдохнув чистый весенний воздух, посмотрел на голубое небо, просвечивающее через сочные зленные листья парковых дубов. На душе было светло и тепло, хотелось петь, кричать и танцевать. Я чувствовал себя как ребенок или. как влюбленный. И это чувство было прекрасно.

Я закурил и попытался подумать о том, как сказать Дживсу о своих чувствах. Пытался предугадать его реакцию на такое признание, но все мои мысли неизменно превращались в тошнотворно-пошлые, в духе Мадлен Бассет, оды различным частям дживсового тела, а также его уму, обаянию и потрясающей изобретательности.

Уже через несколько часов весенний парк мне наскучил, и я решил вернуться в les pénates natales*. К Дживсу.

***

Он встретил меня веселым блеском в глазах и крайне доброжелательным тоном.

- Вам понравился ленч, сэр?

- Я не был в "Трутнях", старина. - Отдав шляпу и трость самому совершенному существу в мире, я плюхнулся на диван. - Я гулял по городу, сидел в парке.

- В парке, сэр? - Дживс позволил себе лишь легчайший оттенок удивления в голосе. - Если мне будет позволено уточнить, - я кивнул, - Насколько я помню, это времяпрепровождение не входило в число особенно любимых вами?

- Все течет, Дживс, все меняется.

Я удовольствием съел приготовленный Дживсом обед, сел за пианино, и до самого вечера пел веселые песенки из репертуара новых мюзиклов и классические романсы, следя за перемещениями Дживса по квартире. Он мелькал в самых разных ее уголках, то протирая пыль, то поливая цветы, то занимаясь какими-нибудь другими хозяйственными bagatelles**. Один раз, когда Дживс слишком надолго ушел на кухню, я позвал его и попросил открыть окна под предлогом того, что в комнате душно.

А вечером, после ужина, я совершил одну из главных глупостей моей жизни, которая чуть не лишила меня моего Дживса - напился.

***

Мне показалось, что хорошая пирушка, пусть и в гордом одиночестве, станет отличным завершением прекрасного дня.

Я попросил Дживса принести бренди, закрыть окна и развести огонь в камине. Спустя бутылку очень-очень крепкого бренди и половину веселого, увлекательного романа, я набрался смелости посмотреть на Дживса. Под "посмотреть" я имею ввиду не "бросить взгляд украдкой", а "пялиться, как баран на новые ворота".

Не замечая моего пристального взгляда, Дживс подошел к каминной полке и начал что-то на ней поправлять. Я залюбовался отсветами огня на его лакированных туфлях и его туго обтянутой черной тканью пиджака спиной. Я был так очарован этим зрелищем, что, наверное, как и всякий пьяный влюбленный, решился сделать то, на что у меня-трезвого не хватило бы смелости - признаться ему в своих чувствах.

Я сполз с кресла, как пьяная змея, и нетвердым, но тихим и решительным шагом направился к нему. Слегка покачиваясь, как яхта Стокера на волнах, я положил руку Дживсу на плечо. Он немного вздрогнул, как мне показалось, и обернулся.

- Сэр?

Я отчаянно пытался выдавить из себя хоть звук, но мой язык будто в морской узел завязали. Дело в том, что еще с зеленых лет у Бертрама Вустера есть одна особенность относительно алкоголя, если вышеозначенный Б. В. выпьет больше положенного, то речевой аппарат начинает его подводить.

- Я. - слабо проблеял упомянутый Б. В.

На пару минут воцарилось молчание, во время которого Дживс терпеливо и внимательно смотрел на меня. Но тут у него, как говорится, сдали нервы и он снова осторожно спросил:

- Сэр?

Я мысленно послал его к черту, потому что мне почти удалось выговорить букву "л", а он сбил меня. Я еще некоторое время пытался бороться со своим языком, но меня снова прервали. Хотя и более приятным образом. Я вдруг обнаружил губы Дживса на своих губах. Скажу вам честно: это было одно из самых восхитительных чувств в моей жизни.

***

Я плохо помню, что было после поцелуя, только, что это было восхитительно, великолепно, волшебно и я был абсолютно счастлив, засыпая в объятьях Дживса.

Так что одинокое пробуждение в холодной постели было для меня очень неприятным сюрпризом. Я всей кожей чувствовал, что произошло что-то ужасное и чудовищное. Я резко вскочил с постели и огляделся. Дживса в комнате не было, как и каких либо следов его недавнего пребывания. "Может мне все приснилось?" - подумал я, но обнаруженный мной буквально через мгновенье листок бумаги на туалетном столике опроверг эту мысль. Я прочел его по диагонали, и, хотите верьте, хотите - нет, но первой моей мыслью было: "Бертрам, ты непроходимо тупой осел."

"Простите", ".непозволительное поведение с моей стороны.", ". воспользовался положением." и самое страшное ". вынужден уйти." - вот что было в этой записке.

Сшибая по пути мелкие предметы интерьера, я выбежал в коридор с паническим воплем:

- Джи-и-и-и-ивс!

Он стоял у двери в своем черном котелке, одна рука сжимает ручку саквояжа, вторая лежит на дверной ручке.

- Дживс. - на этот раз едва слышно выдохнул я, - ты еще не ушел.

Он повернулся ко мне и на его щеках загорелся слабый румянец.

- Извините, сэр. Я немедленно исправлю эту непозволительную оплошность, - тихо, почти шепотом, сказал он.

- Стой! Подожди! Ты все не так понял!

Я рванулся к нему, схватил за лацканы шерстяного пальто и только в этот момент обнаружил, что абсолютно раздет. И почему-то мне было все равно.

- Я. Я люблю тебя. - Сказать эти слова стоило больших усилий, но я понимал, что если не преодолею свое смущение и страх сию же секунду, он уйдет.

Саквояж Дживса упал на пол с глухим звуком, а сам он с надеждой заглянул мне в глаза. Наверное прошла целая вечность и еще лет сто, пока кто либо из нас шевельнулся.

Дживс сгреб меня в объятья, и я с радостью прижался к его шерстяному пальто всем своим голым телом. Было тепло, как в детстве, когда меня сажали у самого огня с чашкой чая, но стало еще теплее - от поцелуев, которыми Дживс щедро осыпал мое лицо.

les pénates natales - родные пенаты

bagatelles - пустяки